Набеленные красавицы Киото
Мы с моей девушкой Каори ехали на поезде из Канадзавы в Киото. Неожиданно её телефон заиграл мелодию «Вальс цветов»: звонит господин Нагата. Разговор шёл на японском, и из потока неизвестных слов я выхватил то самое, которое всё объяснило: «Итирики». Каори показывает большой палец. Завтра вечером господин Нагата поведёт нас в святилище исчезающего порядка — Итирики, самый знаменитый дом гейш в Японии.
Любой, кто читал «Мемуары гейши» знает Итирики, его видели немногие японцы, и ещё меньше иностранцев. В частности, хозяйка Итирики утверждает, что Голден никогда не переступал его порога. Значительная часть его до- и послевоенной сказки происходит в этом особом для гейш старинного Киото месте, находящемся в квартале Гион.
Читатели романа Голдена знают, что Итирики — это не дикий самурайский ночной клуб. Подмаслив вышибалу, вы не попадёте за заграждение, даже если вы Жизель Бундхен. Заграждения нет. Право меценатствовать в четырёхсотлетнем Итирики, как и получение японского гражданства, это твёрдый орешек, раскусить который иногда не могут поколениями. Кроме того, это фантастически дорого, но деньги второстепенны — настоящая задача — это наладить отношения. Господин Нагата — президент компании, которая опекает Итирики более полувека. Это даёт ему возможность приглашать гостей для вечернего веселья. Это, а также 5000 долларов США.
Господин Нагата — успешный бизнесмен и поклонник традиций, что видно не только по тому, как вдохновенно он поддерживает исчезающую традицию гейш, но и по тому, что он — учитель го Каори. Обучение тонкостям японских шашек, чтобы выбрать лучших студентов, — одновременно хобби и призвание господина Нагаты, игрока-профессионала. Услышав, что гайдзин-друг его ученицы приехал с ней в Киото, господин Нагата счёл делом чести показать нам культуру Японии.
Перед тем, как погрузиться в это путешествие, я должен, по настоянию Каори, исправить некоторые термины, пришедшие из «Мемуаров». Никто в Киото не использует слово «гэйся» (гейша). Здесь полноценные члены этого уважаемого сестринства называются гэйко (芸妓), а ученицы известны как «майко» (舞妓).
Невежество в вопросах, связанных с гейшами, — это проблема не только иностранцев, японцы тоже скорее знакомы с бейсболистом Итиро, чем с гионским Итирики. Книги и путеводители вроде тех, что выпускает Lonely Planet, и даже официальные сведения из «Японского бюро путешествий» содержат дезинформацию, или, чаще, вовсе не содержат ничего о гейшах. Так как в Итирики и другие о-тя-я так сложно попасть, бесполезно рассказывать о них туристам.
Одно неверное представление особенно раздражает Каори. В «Мемуарах гейш» и книгах типа Lonely Planet Japan Итирики называют «чайным домом». Каори подчёркнуто неодобрительно качает головой. Итирики, говорит она, это о-тя-я — место, где гейши развлекают гостей. Слово «о-тя-я», да, можно перевести как «чайный домик». Но в японском есть много слов с двойным значением. «Кумо» — паук или облако; «хаси» — мост или палочки для еды. И Итирики, как сказала Каори, — не больше чайный дом, чем кабаре.
Слава Итирики не имеет отношения к «Мемуарам гейши», которые, вообще-то, тут малоизвестны. И репутация появилась не из-за возраста. В Японии между магазинами сладостей могут стоять тысячелетние святилища, так что 400 лет — это не впечатляет. Нет, известность Итирики проистекает из его роли в любимой легенде японцев — «Месть Ако» о 47 ронинах.
Согласно ей, в 1701 г. жил властитель-даймё Асано Таками-но-Ками, у которого было 300 самураев. Их вёл в бой плут Оиси Кураносукэ, воин, преданный своему начальнику.
Однажды во дворце Эдо, где жил верховный правитель Японии сёгун Цунаёси, Асано постигло несчастье. Вероломный чиновник Кира Кодзукэносукэ оскорблениями вынудил Асано напасть на него, Асано обнажил свой меч и ранил своего врага. Сёгун был в ярости — Асано осквернил святость дворца, пролив в нём кровь. Обесчещенный Асано был приговорён к совершению сэппуку. Кира перехитрил юного даймё в дворцовых играх.
Оиси Кураносукэ и остальные самураи Асано были брошены на произвол судьбы. Они стали ронинами — самураями без хозяина. Все ждали, когда Оиси отомстит Кире.
А Оиси Кураносукэ сказал: выдохните. Он всем объяснил, что хочет лишь спокойной жизни, и начал пьянствовать в Итирики. В этом месте он был вне поля зрения наёмников Киры.
Почти два года спустя, когда враги расслабились, Оиси опустил бутылочку с сакэ и собрал своих 46 воинов. Зимним утром в декабре 1702 года 47 ронинов атаковали усадьбу Киры и победили охрану, не потеряв ни одного человека. Самого́ чиновника обнаружили прячущимся в секретном внутреннем дворике. Вскоре голова Киры украсила могилу даймё Асано.
Так как самураи следовали духу Бусидо, сёгун позволил им совершить сэппуку вместо бесславной казни. Младший ронин был ранее отправлен на родину гонцом. Истинно японский счастливый конец. 47 ронинов вошли в легенды, а вместе с ними — и Итирики.
Ранним майским вечером мы с Каори должны встретиться с господином Нагато в Итирики. Такси останавливается у входа в отель, и, как и у всех японских такси, задняя дверь распахивается сама собой. Это один из примеров сумасшедших японских технологий, как ламинирование зонтиков. Кроме того, машина чиста как комната старушки; на водителе белые перчатки и фуражка; чаевые не приняты, что позволяет осознать, что вы не на Манхэттене.
Мы едем к узким улочками Гиона. Вид двух женщин в кимоно обрадовал меня, но я салага, это всего лишь хостесс. Магазины выглядят по-современному, а улица — как любой район ночных клубов, пока мы не проезжаем Сидзё-дори, и внезапно архитектура стареет на несколько веков. Мы останавливаемся у большого деревянного здания с красными стенами и покатой черепичной крышей. Мужчина в традиционном одеянии приветствует нас и ведёт через ворота во внутренний дворик. У меня едва ли есть время, чтобы остановиться на секунду и почувствовать нереальность того, как легко мы преодолели невидимый барьер, разделяющий реальную Японию (вместе с её сестрой, Японией из путеводителей) и древний мир, который существует параллельно, настоящая волшебная страна.
Улыбаясь и кланяясь, пожилая женщина предлагает нам сменить обувь на шлёпанцы и, глядя на мою долговязую фигуру под два метра ростом, предостерегающе показывает на арку. Вмятины в деревянной балке указывают на долгую череду высоких клиентов, забывавших кланяться. Мы идём по залу с обшитыми красными досками стенами, после чего оказываемся в японской комнатке с татами, где из мебели — лишь столик, покрытый красным лаком. Господин Нагата встаёт, чтобы встретить нас.
Нагата — маленький лысый человечек в хорошо сшитом синем костюме, выглядит подтянуто для своих 60 лет. Всегда улыбается и предупредительно смотрит, словно любая ваша реакция будет для него информативна. (Каори считает, что он похож на японского Дэнни Де Вито. Это небольшое преувеличение, но в общем верно.) Мы опускаем ноги в углубление под столом, и Каори переводит мои обильные благодарности за предоставленную возможность господину Нагате. Мы принесли о-миягэ, гостинцы, которые принято дарить друзьям по любому поводу. Мы взяли ванкуверский шоколад и большую бутылку сакэ, какое готовят в Канадзаве. Но не успели мы презентовать всё это, как дверь открывается. Наша первая гэйко прибыла.
Неважно, сколько фотографий и документальных фильмов я видел, к такому моменту невозможно быть готовым. Возможно, конечно, что чувство волшебства и важности было подпитано именно тем огромным количеством фото и видео, которые я видел, но всё это не смогло подготовить меня к фантастическому обществу, в котором я находился. Она входит в комнату, поворачивается, чтобы закрыть дверь, затем обращается к нам и улыбается. Проблеск красной помады на невероятно белом лице, которое венчает сложная укладка угольно-чёрных волос. Гэйко опускается на колени для поклона и говорит: «Окосиясу!» — это особое приветствие, специфичное для Киото.
Её зовут Юико. Ей всего 20, она перестала быть майко лишь год назад — её белый воротничок указывает на то, что она теперь гэйко. Зелёные и розовые цветы украшают её кимоно светло-жёлтого шёлка, которое поддерживает оби винного цвета с белым орнаментом, изображающим бамбук. Когда она поворачивается, на шее видно небольшую область голой кожи, там белый макияж неожиданно останавливается. Я слышал об этой лукавой традиции оставлять пленящий намёк на обнажённую кожу. После того, как я провёл некоторое время в Интернете, изучая женскую анатомию для экзамена по гинекологии, я скептически относился к эффекту полосы небелёной кожи. Но он именно такой, как утверждается — ясный намёк на то, что под этим потрясающим аккуратностью слоем краски находится тело молодой женщины.
После Юико приходят двое других. Как тигр и укротитель, они представляют резкий контраст: Комомо, скромно выглядящая молодая гэйко без макияжа и с простой причёской, одетая в утончённое розовое кимоно и чёрный оби; и Тэрухина, настолько же сверкающая, насколько её компаньонка незаметна, облачённая в сияюще-зелёный наряд с белыми, пурпурными и золотыми цветами, её красно-белый оби стелется позади, а длинная и сложная накладка из белых цветов и небольшая пластинка с колышущимися серебряными пластинками развеваются, когда она поворачивается и смеётся.
Тэрухина — майко. Как любая гэйко и майко, она принадлежит окия. Окия — это, в общем, «стойло» для гейш, которым управляет «матушка», обучающая и одевающая своих подопечных, а также ведущая их дела (и, разумеется, забирающая все их заработки). Итирики не обладает никакими правами на Юико, Тэрухину или любого другого человека в Гионе — они могут появиться в любом о-тя-я, пока гости их приглашают и платят. Более популярные гэйко могут брать больше. Такая практика может показаться нормальной, но Каори говорит, что это контрастирует с традиционной японской корпоративной культурой. Слишком часто японские фирмы — геронтократии, где срок службы, несмотря на способности, всегда означает признание. В Гионе же правит беспощадная меритократия. Соблазняй или умри.