Свет и тени Токийского процесса – 4
Некоторые из организаторов процесса сами понимали слабость обвинения и недостаточную мотивированность отбора «козлов отпущения».
15 января 1946 г. известный британский японовед Джордж Сэнсом записывал в дневник впечатления от выступления перед Дальневосточной комиссией союзников генерала Торпа, отвечавшего за составление списков «военных преступников». «Он сказал, что в последние десять-пятнадцать лет многие из занимавших ответственные посты открыто симпатизировали милитаристским целям Японии, поэтому очень трудно возложить ответственность на конкретных лиц или легко идентифицируемую группу. Это проистекает из самой природы японского общества, функционирующего на групповой основе. В мирное время нам всегда было трудно определить, в чьих именно руках находится власть, а теперь, когда наиболее компрометирующие документы уничтожены, мы вряд ли сможем найти конкретные доказательства по многим статьям». Согласившись со сказанным, Сэнсом добавил: «Конечно, в Японии политика делалась, так сказать, за сценой, и важнейшие решения чаще принимались в домиках гейш или отдельных кабинетах ресторанов, без каких либо протоколов, нежели на официальных заседаниях» (23).
Возможно, именно это стало основанием для использования в качестве основы обвинения «заговора против мира», наиболее грозной и наименее конкретной статьи 1 обвинительного заключения. Она применялась уже на Нюрнбергском процессе, но там виновными по ней были признаны всего семеро: Геринг, Гесс, Риббентроп, Кейтель, Розенберг, Йодль, Нейрат. Из них только Гесс и Нейрат не были приговорены к смерти, причем первый – ввиду невменяемого или не вполне вменяемого состояния. На Токийском процессе из 25 подсудимых, которым был вынесен приговор (исключая Мацуока, Нагано и Окава), невиновными по ней признали только Сигэмицу и Мацуи. В защиту Сигэмицу открыто выступили многие видные государственные деятели и дипломаты США и Великобритании, включая бывших послов в Токио Джозефа Грю и сэра Роберта Крейги. Ролинг построил свое «особое мнение» на невиновности Сигэмицу в «преступлениях против мира». Главный обвинитель Кинан открыто говорил о несправедливости вынесенного ему приговора и даже о близости взглядов бывшего министра к позиции США. Сигэмицу, обвинение против которого поддерживала советская сторона, – Кинан неприязненно подчеркивал это обстоятельство, – был признан виновным по шести статьям, но оправдан по роковой для многих других статье 1. В противном случае ему грозило если не повешение, то пожизненное заключение: Сиратори и Осима, у которых подобных защитников не нашлось, получили пожизненное заключение только по этой статье.
Генерал Мацуи, оправданный по всем пунктам обвинения, включая роковую статью 1, и признанный виновным только в «преступлениях против обычаев войны» (статья 55), был приговорен к повешению как главный ответственный за «нанкинскую резню». Даже если полностью согласиться с официальными версиями «нанкинской резни» (их бытует несколько), которые уже полстолетия вызывают у историков многих стран законные сомнения, следует заметить, что непосредственную ответственность за совершившееся должен нести не Мацуи, командовавший всеми экспедиционными силами в Китае и к тому же известный приверженностью международным нормам и обычаям ведения войны, а штурмовавший Нанкин генерал-лейтенант принц Асака, дядя императора Сёва. Однако, принца – как члена императорской фамилии – к суду вообще не привлекали.
Но о каком «заговоре» – кроме конспирологической химеры – всерьез могла идти речь, когда многие «заговорщики» вообще не были знакомы друг с другом, встретившись впервые только в тюрьме ?! Например, Сиратори (я написал его биографию, а потому знаю о нем больше, нежели о других), кроме дипломатов, был близок с Судзуки, знаком с Кидо, Окава, Итагаки и Хиранума, предположительно знаком с Араки, Мацуи, Хосино и Кая, но о его контактах с остальными подсудимыми, включая Хасимото и 12 генералов и адмиралов, ничего достоверно неизвестно. Примерно, то же самое можно сказать и обо всех других подсудимых. В этом еще одно отличие Токийского процесса от Нюрнбергского.
Ф. Вил был неправ, когда говорил о германских обвиняемых: «Кроме того, что все 21 подсудимый были несомненно виновны в том, что принадлежали к проигравшей стороне, их ничто более не соединяло» (24). Во-первых, далеко не все они были признаны участниками единого «заговора». Во-вторых, нацистская элита, несмотря на внутренние разногласия и столкновения амбиций (в основном личного характера), была куда более монолитной, чем преданная суду в Токио разношерстная «группа усталых старых людей, которые прошли бы незамеченными по любой улице» (25). В Германии был верховный вождь и арбитр – Гитлер, само существование которого могло оправдать концепцию «заговора» как общего глобального плана (grand design). Совершенно очевидно, что в Японии, где в правящей элите, кажется, все боролись со всеми, ничего подобного не было. Ну а «меморандум Танака» или придуманная Дэвидом Бергамини скандальная теория «императорского заговора» уже давно никем из серьезных историков в расчет не принимаются.
Так или иначе, «сливки» японской правящей элиты, а ныне «военные преступники» оказались собраны в одном месте. «Хорошо, что мы, пока были у власти, построили такую отличную тюрьму» (26), – пошутил однажды генерал Сато. Каждый день им приходилось общаться друг с другом, например, во время приемов пищи, когда заключенные обслуживали себя сами. Многие раньше не общались и не были знакомы, многие враждовали, оставшись верны этой вражде даже за тюремными стенами…
Главным делом «сидельцев» стала подготовка к процессу, в ходе которой каждому предстояло решить множество вопросов этического характера. Как защитить себя и оправдать свои действия, не опорочив честь императора и страны? Как вести себя по отношению к другим подсудимым, среди которых бывшие начальники и бывшие подчиненные, друзья и враги? Как реагировать, если свидетели и тем более «подельники» начнут «топить» тебя, выгораживая себя? Уйти в глухую оборону? Отказываться от своих слов или пытаться ре-интерпретировать их? И вообще к чему конкретно готовиться? Что знает и чего не знает обвинение? Кто сотрудничает с ним? С какой стороны ожидать удара?
Генеральная линия была определена еще до начала суда в тезисах, которые Тодзио сообщил своему американскому адвокату Блюэту через Киёсэ, общавшегося с «подсудимым номер один» от имени всей защиты. Первый: война Японии на Тихом океане имела принципиально оборонительный характер. Второй: император не несет ответственности за войну. Третий: Япония стремилась к освобождению всей Азии от гнета «белого империализма». Защита, с оговорками в конкретных случаях, приняла ее.
Главными поводами для беспокойства, согласно воспоминаниям Киёсэ, оставались: перспектива вызова императора в суд хотя бы в качестве свидетеля ; возможность произвольной и поэтому невыгодной для подсудимых (и для Японии в целом!) трактовки таких абстрактных, но важных для японской политической философии и идеологии понятий как кокутай («государственный организм» – единство богов, японского императора, его подданных и страны) или хакко итиу («восемь углов под одной крышей» – объединение «всего мира», а точнее – всей Азии, под эгидой Японии); отождествление «военных преступлений» Японии и Германии, чего, несомненно, добивалось обвинение.
Первоначально обвинительное заключение содержало 55 статей. Обвинения по 25 статьям были предъявлены всем подсудимым. До конца процесса «дотянуло» десять статей – остальные были объединены, уточнены или просто сняты. В приговоре остались статьи 1 («заговор против мира»), 27 (агрессия против Китая), 29 (агреесия против США), 31 (агрессия против Британского Содружества), 32 (агреесия против Нидерландов), 33 (агрессия против Франции), 35 (агрессия против СССР на озере Хасан), 36 (агрессия против СССР на Номонхане (Халхин-Гол)) , 54 (издание приказов и предоставление полномочий и разрешений на совершение преступлений против обычаев войны), 55 (пренебрежение служебным долгом по предотвращению преступлений против обычаев войны).
Сокрушить концепцию «заговора» защита не смогла, хотя все время публично ставила под сомнение его наличие. Адвокаты соглашались, что в разное время различные группы внутри правящей бюрократической и военной элиты (включая часть подсудимых) могли действовать по разработанному ими плану, но утверждения обвинения о наличии единого и всеобъемлющего заговора в период 1928-1945 гг. отвергали как недоказанные. На практике же защите оставалось лишь одно – попытаться отвести от подзащитных как можно больше прочих обвинений. Формально это кому-то из адвокатов удалось, кому-то нет. Но в целом итог оказался неутешительным.
Ход Токийского процесса, особенно «советской фазы», детально, хотя и пристрастно описан в книге А.Н. Николаева «Суд народов», к которой отсылаю интересующегося читателя за подробностями. Мы же обратимся к тому, что осталось, так сказать, «за кадром» этого изложения, прежде всего к характеру вердикта трибунала, ходу его выработки и позиции Советского Союза, насколько имеющиеся источники позволяют судить об этом.
Приговор был оглашен 12 ноября 1948 г. Окончание процесса было встречено «скорее вздохом облегчения, что он наконец-то закончился, нежели ощущением, что свершилось правосудие», потому что «в 1948 г. едва ли кто-то еще верил, что Нюрнберг и Токио могут стать фундаментом нового мира, основанного на международном праве и справедливости» (28).
Однако, сами по себе решения «вздоха облегчения» не вызывали. Несправедливость конкретных приговоров, в том числе в сравнительном отношении друг к другу, слишком бросалась в глаза. К смерти были приговорены шесть генералов, из которых один был премьером (Тодзио), один военным министром (Итагаки), а остальные не поднялись выше командующего территориальной армией (Доихара, Кимура, Мацуи) или начальника ее штаба (Муто). Троим бывшим военным министрам (Араки, Минами, Хата) и одному морскому министру (Симада) трибунал сохранил жизнь. Среди приговоренных к пожизненному заключению Хиранума, Койсо и Хата были признаны виновными по шести статьям обвинения, Кидо, Ока, Сато, Симада, Умэдзу, Хосино, Кая и Судзуки – по пяти, Араки, Минами и Хасимото – по двум, Осима и Сиратори – по одной. В то же время Сигэмицу был признан виновным по шести статьям обвинения, включая преступления против обычаев войны, но оправдан по роковой для многих статье 1 о «заговоре против мира» и приговорен к семи годам тюрьмы, что вызвало недовольство советской стороны. О приговоре в отношении Мацуи уже говорилось.
Бывший судебный секретарь МВТДВ А.Н. Николаев в 1990 г. со значением писал: «Если же к приговору подойти с юридической точки зрения, то надо сказать, что он не лишен и существенных недостатков». Каких же? А вот: «Обращает на себя внимание мягкость вынесенной Трибуналом меры наказания подсудимым Араки, Хасимото, Хиранума, Минами, Умэдзу и некоторым другим, хотя было установлено, что они являлись активными участниками заговора против мира» (27).