Японские русалки демонстрируют свои навыки
Современная русалка, живое привидение, соблазнявшее моряков долгие века. Вместо чешуи и плавников у неё медовая кожа, которую едва скрывает белое хлопковое одеяние, прозрачное словно шёлк в летней воде. Её нежное лицо скрывает старинная маска для подводного плавания. В воду входит её идеальное тело, а ножки нацелены в небо, словно пуанты балерин Большого театра.
Эту сцену я наблюдаю не с берега японского города Тоба, а на экране телевизора. Этот старый документальный фильм сорокалетней давности демонстрируют в небольшом музее ама (или ама-сан), ныряльщиц. Стены музея украшены верёвками «нава», деревянными цилиндрами «окэ» и ножами для моллюсков «тэганэ».
Тоба — одно из немногих оставшихся мест на японском побережье, где ама работают постоянно, добывая морские ушки, моллюсков, ракообразных и водоросли.
Эта идиллия меня заворожила, как и первых западных моряков, сотни лет назад заметивших этих атлетически сложённых ничем не стеснённых женщин, ныряющих в море словно это их дом. И это действительно их дом. Ама начинают работать в возрасте около 15-ти лет, дорабатывая как минимум до 50 лет, уже с собственными дочерьми.
В 1954 г., когда молодые женщины ещё приходили заниматься этим трудным, но уважаемым трудом, известный японский учёный и этнограф профессор Кунио Янагита (Kunio Yanagita) описал 24 места на Хонсю, Сикоку и Кюсю, где работали ама. Тогда они были предметом не научного интереса, а поп-культуры и городских легенд.
С полуэротических гравюр мастера XVIII века Китагавы Утамаро — до вуайеристских «документалок» и дешёвых фильмов 1950-х и 60-х гг. романтизированный образ ама был аналогом девочек для «пин-апа». Развязные, загорелые, уверенные в себе и элегантные ама глубоко засели в воображении режиссёров, сценаристов и писателей.
Джеймс Бонд был очарован Кисси Судзуки (Kissy Suzuki) в «Живёшь только дважды», а Юкио Мисима написал «Сиосай» («Шум прибоя»), классическую любовную историю, экранизированную, по крайней мере, пять раз со времени публикации в 1956 г.
Но довольно тоски по прошлому и мечтаний наяву, время познакомиться с настоящими ама.
Шалаш, скорее даже навес, на морском берегу. Рэйко (Reiko) и Тадзуэ (Tazue) ждут нас, огонь разведён, а чайник кипит. Перед нами лежит свежий улов моллюсков. Рэйко подходит и кланяется по старой японской традиции. Мы отвечаем ей взаимностью и заходим внутрь, улыбаясь. Обе ама одеты в традиционный наряд для недавно вынырнувших, современные шапочки, хлопковые туники и юбки.
Я потрясающе отвратительно угадываю возраст, но Рэйко сообщает: ей 77 лет, а Тадзуэ 74 года. И обе до сих пор ныряют.
Мы сидим в хижине на популярном курорте, нам тепло и уютно. Нас кормят булькающими в своих ракушках моллюсками только с огня. Промысловые венерки и морские ушки очень вкусные. Морские улитки — это уже для более искушённых. Тугие и подкопчёные ракушки сложно есть, но Рэйко довольна тем, что я беру и вторую. «Большие морские ушки — это лучшая находка, — говорит Рэйко, — на них мы зарабатываем больше всего».
Ныряльщицы зарабатывают до миллиона иен (355 230 рублей) за трёхмесячный сезон, поэтому женщины традиционно проявляли интерес к этой работе: это лучше, чем работать в поле или на фабрике.
Но сегодня девочки не идут за матерями.
«Моя дочка не любит холод», — жалуется Рэйко, последняя ама в своей семье за четыре поколения. Наши животы набиты дарами моря, мы идём в другой шалаш, подгадывая время, чтобы посидеть с другими ныряльщицами после погружения. Одетые в шерстяные кофты и штаны, они доброжелательны и радуются посиделкам у огня: сезон заканчивается.
Шалаш, типичный для ама, весь в морских амулетах и безделушках, развешанных на стенах и потолке. В нише расположена небольшая святыня, где ама молятся о большом улове и безопасном погружении каждое утро. Ныряльщицы на работе подвергаются множеству опасностей: их могут укусить подводные обитатели, ама могут запутаться в водорослях или корягах. Интересно, что обычные проблемы дайверов — декомпрессионная болезнь, переохлаждение и травмы ушей — не входят в список ама. Скорее всего, от холода их защищает жировой слой, да и в общем они лучшие пловцы.
Ловцы жемчуга — лучшие пловцы, примадонны глубин. В связи с распространением искусственного жемчуга их искусство почти забыто. Почти — ведь в Музее жемчуга Микимото (Mikimoto Pearl Museum) в Тоба ловцы ежедневно демонстрируют свой талант посетителям.
Ныряльщицы одеты в белые хлопковые робы, они ищут ракушки, пока мы вытягиваем шеи в попытке увидеть, что происходит. Ама исчезают на долгую минуту и всплывают на звук прибоя с раковинами в руках, демонстрируя их собравшимся поглазеть. Не могу избавиться от мысли, что подводное окно завершило бы картину.
К сожалению, время ама заканчивается. Средний возраст ныряльщиц далеко за 50 лет, а заводные повязки «фундоси» и прозрачные блузы уступили место гидрокостюмам и маскам. Ама всё так же ныряют без кислородных баллонов и диктуют цены на вручную собранные ракушки, но насколько долго это продлится? Мне очень грустно думать о том, что кроме танцевального представления в Микимото настоящих ама можно встретить лишь в шалашах и музеях. Этой профессии срочно требуется рекламщик, чтобы показать современным туристам живых ныряльщиц.
А пока Рэйко и Тадзуэ — проводники к ама прошлого. Нужно вглядеться в их ласковые глаза, чтобы увидеть сотни лет жизни под гребнями волн и уверенность, что их прибой будет подниматься всегда.
: Roderick Eime, 6.02.2011
Перевод на русский: Хон Яку для «Fushigi Nippon / Новости из Японии», 11.02.2011