«Аутсайдер» делится уникальным опытом жизни в «настоящей» Японии
Как «голубоглазая блондинка»-американка, живущая в сельской местности в префектуре Токусима с мужем-японцем и двумя детьми, один из которых страдает нарушениями слуха, писательница Сюзанна Камата (Suzanne Kamata) приобрела уникальный взгляд на жизнь в Японии.
И она не боится высказывать своё беспокойство в связи с социальными нормами Японии.
43-летняя Камата – уроженка штата Мичиган, прожившая в Японии 21 год. Впервые она прибыла в Японию по программе обмена учителями JET (The Japan Exchange and Teaching Program), согласно которой носители английского языка могут стать помощниками преподавателя в японских школах. Она рассказала, что решила приехать в Японию после размышлений над другим назначением – в «Корпус мира» (США).
«Япония представляла мой запасной вариант. Тогда меня приняли в «Корпус мира» и они собирались отправить меня в Камерун», – вспоминала она в недавнем телефонном интервью. – «Я подумала, что могу поставить [Японию] на первое место, а «Корпусом мира» заняться позже».
Но пребывание здесь Каматы оказалось длиннее, поскольку она влюбилась в местного мужчину – преподавателя физкультуры из Токусимы, бывшего звездой бейсбола в старшей школе и колледже. Вскоре они поженились и теперь у пары двое детей.
Будь то художественная или документальная литература, все её, Каматы, произведения были вдохновлены её ежедневным общением с членами семьи, родственниками и соседями, живущими в «настоящей» Японии.
В самом деле, её книга «Call Me Okaasan: Adventures in Multicultural Mothering», опубликованная в мае и включающая 20 эссе женщин-писательниц, воспитывающих детей в условиях разных культур, появилась из её «желания консультироваться с другими матерями», поскольку она нашла японские правила материнства озадачивающими, – «и часто не совпадающими с моими убеждениями», как Камата написала во введении к книге. В частности, в качестве норм, уникальных для Японии, она приводит «самопожертвование», требуемое от матерей, а также чувство вины, испытываемое матерями за каждую «не посвящённую детям минуту».
«В Штатах говорят так «Счастливые матери – хорошие матери», или «Матери должны находить время для себя», или «Вы должны проводить время со своим мужем», – говорит она. – «[Матери в Японии] действительно чувствуют вину, покупая вещи для школы вместо того, чтобы сделать их самостоятельно. Вот к примеру, когда мои дети пошли в школу, мне сказали, что я должна сшить фартуки или мешочки, или что-то типа того самостоятельно, чтобы мои дети поняли, что я их люблю».
Камата также рассказывает о проблемах инвалидности в Японии, особенно предрассудков и недоразумений, связанных с нею. Её дочь Лилия (сейчас ей 10 лет) родилась с церебральным параличом и глухотой. Камата говорит, что ощущение «запятнанности» в Японии особенно сильно не только для самих людей с ограниченными возможностями, но и для членов их семей. По её словам, типы работы для инвалидов также строго ограничены и стереотипизированы. Профессиональное обучение, доступное в школах для детей с ограниченными возможностями – парикмахерское мастерство для глухих и массаж для слепых, – хорошо в том смысле, чтобы дать им возможность зарабатывать на жизнь после школы, говорит она, добавляя, что учащихся отговаривают от выбора других путей.
«Однажды в школе для глухих кто-то выступил с речью», – рассказывает она. – «Это был рассказ об успехе парикмахера. Мужчина рассказал о том, как мечтал стать фотографом и держать фотомагазин. И что это было дело, которым без проблем может заняться глухой, но его отец сказал: «Нет, нет и нет, ты не можешь делать этого» и отправил его на парикмахера».
Теперь парикмахер-чемпион приехал в школу в качестве образца для подражания для других глухих детей.
«Я совершенно не сочла это вдохновляющим», – отметила она.
Со всеми своими опасениями по поводу Японии, Камата, которая общается со своими мужем и сыном на английском, а с дочерью – на японском варианте языка жестов (за неимением других вариантов), говорит, что ей нравятся безопасность, чистота и точность в Японии, а также доброта людей в сельской местности. Она также ценит, что люди не выражают свои чувства и раздражение открыто.
«Иногда, когда я отправляюсь в Штаты, громкое и открытое раздражение окружающих может раздражать в свою очередь», – рассказывает она. – «Здесь же люди могут быть раздражены, но они не выказывают этого».
Она также полагает, что в условиях депопуляции японские традиционные ценности, включающие установленные гендерные роли и несколько ксенофобское отношение к людям других культур, исчезнут.
«Когда я приехала, люди всё ещё говорили «Рождественский пирог», – рассказывает она, подразумевая сравнение незамужних женщин старше 25 лет с тортом, который теряет свою ценность и после 25-го декабря продаётся с огромной скидкой. – «Больше так никто не говорит. Молодым женщинам это всё надоело».
«И теперь не так плохо быть полукровкой… Вот взять к примеру такую знаменитость как [питчер «Nippon Ham Fighters»] Ю Дарвиш (Yu Darvish). Он называет себя японцем и он – суперзвезда», – продолжает она.
Камата, которая сейчас работает над новым романом, говорит, что хочет продолжать писать отчасти потому, что хочет дать своей дочери голос.
«Для неё существует куда больше, чем инвалидное кресло или слуховой аппарат», – говорит она. – «Так что я хочу, чтобы люди это поняли. Я как будто даю ей возможность высказаться. Вместо того, чтобы скрывать её инвалидность и делать вид, что всё в порядке. Я пытаюсь доказать, что быть инвалидом, говорить об этом и не стыдиться этого – нормально».
: Tomoko Otake для The Japan Times, 6.10.2009
Перевод на русский: Кальчева Анастасия для «Fushigi Nippon / Новости из Японии», 10.10.2009