Профессор Долин о себе, о японском характере и подготовке русистов
— А как же со специализацией?
— Допустим, их специализацией будет русская литература. У преподавателя есть курс, например, «Тема отцеубийства у Достоевского» или «Тема труда в «Трех сестpax», — его он и преподает в течение года. Обычно тема курса совпадает с темой диссертации, написанной преподавателем много лет назад, или с темой статьи, которую он начал писать в позапрошлом году. В этом для его студентов весь потенциал русской литературы, больше они не знают и не узнают ничего, ни Гоголя, ни Толстого — ничего!
Или — пример из практики: на дворе год, объявленный годом Цветаевой. Японские студенты изучают Цветаеву — казалось бы, прекрасно… Изучают, что-то читают и… переводят ее стихи. При этом уровень знания языка у третьекурсников такой, что они букварь не могут перевести! В буквальном смысле слова — тексты из нашего учебника для начальной школы им не всегда по силам. Тем не менее, они сидят со словарями, переводят, затем сэнсэй собирает эти переводы, работает с ними, издает свою подборку в печати, а студенты уходят удовлетворенные, с хорошей оценкой. К чему сводится их знание русской литературы? К двум стихотворениям Цветаевой, которые они вымучивали в течение всего года. Это все, и больше ничего не будет! Максимум — на следующий год еще два стихотворения или рассказ другого автора, но это уже несерьезно, потому что пора искать работу. Другие тем же манером изучают российскую историю — например, период нэпа, и больше ничего — ни до, ни после.
Есть, правда, еще один способ. В начале семестра преподаватель раздает студентам разнообразные темы «докладов», которые они затем самостоятельно готовят и по очереди приносят на семинар. Роль преподавателя ограничивается комментарием и глубокомысленной заключительной фразой. Дипломы пишут по самым различным темам, которые, как правило, почти не связаны с ранее прослушанными курсами. Разумеется, существуют другие преподаватели и другие методики, мы с вами их знаем, но это скорее исключение.
— Какую же работу по профилю они могут найти с таким знанием русского языка?
— Большинство впоследствии уйдут в фирмы. Там практика определит: если надо, выучат. Студенты же, проучившиеся в России хотя бы год, приезжают с совершенно другим, несравнимым уровнем языка. Все дело в системе преподавания. Мы учили язык, не выходя за ворота собственного университета. Как говорил Лао-Цзы, «истинный мудрец познает мир, не выходя с собственного двора». Так мы и делали, а что нам оставалось? И выучивали не один и не два языка.
Я первый раз попал в Японию, когда мне было 40 лет. Все мои основные, магистральные книги были написаны до того, а попав в эту страну, сразу же должен был читать лекции на японском и на английском. Позже много писал для здешней прессы и научных журналов. Часто общаюсь со стажерами и преподавателями из разных стран — пригодились и французский, и немецкий. Адаптировался довольно быстро — но только за счет багажа, полученного когда-то в университетские годы. Нас учили толково — несмотря ни на что. Систему нашего гуманитарного образования, особенно сегодня, смешно сравнивать с любой зарубежной системой. Конечно, специалисты есть везде, но здесь, в Японии, они формируются только в период аспирантуры и в последующие лет десять — дочитывают то, что должны были бы, но не смогли прочитать в школе. Не знаю, насколько вообще возможно восполнять подобные пробелы задним числом… Кстати, это связано и с трудностями японского языка — ученики старшей школы, а зачастую и студенты просто не в силах одолевать серьезные тексты. В общем, только здесь можно по достоинству оценить нашу школу и наши университеты, хоть их сейчас и ругают в прессе.
Что касается прелестей жизни и работы в Японии, то могу сказать только одно: «В гостях хорошо…».
Из книги “Тайва” (2003)
Ох, уж это легендарное японское образование! Тайна за семью печатями! Почему, почему, скажите мне, чуть ли не в каждом социологическом опросе, проводимом в России на японскую тему, мои соотечественники пишут: «Там все умные»? Россияне, с чего вы это взяли? Там работают лучше, там нет перекуров, там есть дисциплина и беспрекословное подчинение, но почему вы думаете, что все это совпадает с критериями «умности»? В Японии быть умным — значит хорошо знать свое дело и не больше, ни в коем случае! Наоборот, если ты специалист по включению компьютера в сеть, но вдруг оказывается, что ты умеешь еще и выключать его, то запросто можешь лишиться работы — такие «умники» здесь не нужны! Для нас быть умным быть мыслящим, широко и глубоко мыслящим человеком. Для японцев быть умным — значит четко работать на своем месте. На заводе сорокапятилетний инженер показывает нашим ученым очередной чудо-станок. Он знает его в совершенстве, он живет этим станком. При этом он уверен, что атомную бомбу на Хиросиму сбросили русские, а «Лебединое озеро» находится в Сибири. Придя домой, он снимет костюм, примет ванну и, облаченный в халат, будет завороженно следить за ходом всеяпонского конкурса «Кто громче пукнет», всерьез подумывая, не подать ли ему заявку на участие?
Воспитывают таких людей с детства. Американцы предложили японцам стать высокоразвитой экономической державой. Теперь первые называют вторых «экономическими животными», а те сетуют на недостаток интеллектуальности. Интереснейший писатель и специальный советник кабинета министров Японии Таити Сакайя, выступая в Высшей школе экономики в Москве, открыто признал: «Усилия преподавателей были сосредоточены не на развитии у детей позитивных задатков, а на преодолении имеющихся у них недостатков. Как следствие, многие дети (в первую очередь наиболее одаренные из них) превратились в стандартных людей, лишенных как достоинств, так и недостатков…» Надо ли это комментировать?
Автор: Александр Куланов, 28.10.2008