Осенние ритуалы
«У вас есть ружьё?» – в Японии мне уже не раз задавали этот вопрос. Ответить на него легко и трудно одновременно. Но перед тем, как я отвечу, позвольте рассказать о том, что я только что ел.
За последние два года я многое узнал о еде и культуре родины моей жены. И кое-что из испытанного будет невозможно объяснить моим друзьям дома, в Америке. Я могу рассказать им, что я делал, но не думаю, что смогу когда-либо объяснить, что я чувствовал. Прекрасным тому примером служит произошедшее на этих выходных в горах.
Мы с моей женой Норико (Noriko) побывали в тофу-ресторане под названием «Oku no Oku». Мы сидели рядом с чаном кипящего соевого молока и длинными палочками для еды доставали юбу (yuba), появлявшуюся на поверхности молока. До приезда в Японию я никогда не слышал о юбе, а теперь она мне нравится. Свежую, тёплую юбу мы опускали в плошки с соусом пондзу и тёртым дайконом – вкус и текстура были восхитительны. Но этот вкус был только частью удовольствия: осенние листья раскрасили окружающие горы красным и оранжевым.
В США осень тоже сопровождается великолепными красками, и как японцы, американцы тоже наслаждаются сменой времён года. Но в сельской Японии, где единственным источником тепла внутри дома является котацу, зима ощущается ещё больше. Зима означает месяцы постоянного холода внутри и снаружи моего дома. Это значит, что когда я просыпаюсь, я вижу пар от своего дыхания в воздухе; я начинаю дрожать, как только вылезаю из ванны; я ныряю под одеяло котацу и ем апельсины вместе со своей семьёй после ужина.
Когда мы с Норико снимали юбу с соевого молока, я вспомнил о сябу-сябу (shabu shabu), моей любимой составляющей зимы. Мы наслаждались последними приятными днями перед глубокими заморозками и обильными снегопадами. Это чувство радости и трепета в сочетании с ароматом юбы будет невозможно по-настоящему передать моим друзьям по возвращении домой. Но я всё равно попытаюсь.
Когда я был мальчиком, не намного старше, чем теперь мой сын, мой отец дал мне мою первую винтовку. Это была не очень большая винтовка .22 калибра. У нас был домик в лесу у озера и каждые выходные мой отец брал меня туда. Он учил меня, как заряжать ружьё, как стрелять из него и как его чистить. Мы заполняли молочники водой, стреляли по ним с расстояния 50 м и они разлетались с громким плеском. Я становился всё более метким стрелком и в конце концов стал охотиться на белок, которых мы свежевали и тушили.
Раз в несколько лет – я же становился старше – отец покупал мне новую винтовку, в конце концов я стал обладателем довольно большой винтовки, с которой можно пойти и на оленя. 15-е ноября – это первый день сезона охоты на оленей, и каждый сезон мой отец отправлялся в лес охотиться на оленя. Наконец, настал мой день.
Мы с отцом встали затемно и, взяв винтовки, отправились в лес. В засаде мы сидели так тихо, как только могли. Час спустя взошло солнце и вокруг нас начали щебетать птицы и носиться белки, а одна птица даже уселась на стволе винтовки моего отца.
В тот первый год мы так и не увидели оленя, но впоследствии или мой отец, или я охотились удачно, так что мы могли есть оленину весь следующий год. Оленина мне нравилась, но куда больше мне нравилось проводить время в лесу с моим отцом. У меня до сих пор хранятся те винтовки, и я с нетерпением жду того дня, когда смогу вручить их своему сыну и затаиться с ним в засаде ранним осенним утром. Я знаю, что люди во всём мире находят странным то, что у многих американцев есть оружие. Я понимаю. Ружьё может быть жесткой вещью, однако, для многих из нас оно также олицетворяет то особое время с семьёй, когда наступает осень и, если нам повезёт, на столе появляется оленина. Как апельсины на котацу или цветение сакуры весной, это часть жизни, значение которой проистекает из окружающей культуры.
: Sean Sakamoto для Mainichi Japan, 1.12.2010
Перевод на русский: Кальчева Анастасия для «Fushigi Nippon / Новости из Японии», 1.12.2010