«Нанкинская резня» и послевоенная Япония – 2
Китайская сторона основательно подготовилась к Токийскому процессу, проведя после окончания войны детальное расследование случившегося, опросив множество свидетелей и собрав все возможные документы.
В значительной степени на них по сей день строится аргументация экстерминационистов, к ним аппелируют в ходе сегодняшних дискуссий и специалисты, и не-специалисты. Что же это за документы?
Прежде всего это многтчисленные свидетельства очевидцев: некоторые лично прибыли в Токио и давали показания. Один из них, описывая массовый расстрел пленных и мирного населения на берегу Янцзы 18 декабря 1937 г., сообщил, что там были уничтожены 57 418 человек. Свидетель был в их числе, но отделался легким ранением и смог укрыться в пещере, откуда наблюдал за происходящим (14). Его показания были приняты трибуналом, не усомнившимся в приведенной цифре. Вызывает сомнения не столько порядок, сколько точность пятизначного числа, до последнего человека. Интересно узнать, каким образом раненый и скрывшийся в пещере свидетель смог так точно определить число своих товарищей по несчастью?
Помимо свидетельских показаний трибуналу были представлены данные о массовых захоронениях, осуществленных в Нанкине и его окрестностях Обществом Красной Свастики (китайский Красный Крест) и небольшой благотворительной организацией Чоншаньтан вскоре после взятия города. Эти цифры составили соответственно 43 071 и 112 261 человек, т.е. в сумме немногим более 155 тысяч человек. Обе организации составили нечто вроде памятных записок, указав в них место и время основных захоронений, количество и пол похороненных и основные места обнаружения трупов. Однако все эти документы были подготовлены задним числом, почти через десять лет после событий, на основании неизвестных нам источников – никакие современные документы не были представлены трибуналу. Из документов Чоншаньтан следует, что эта организация с похоронной командой в 12 человек, без автотранспорта и бульдозеров, хоронила в среднем по 2 600 человек в день. С точки зрения здравого смысла это выглядит, мягко говоря, маловероятно, поэтому многие авторы считают эти сведения послевоенной фабрикацией (15). Что касается данных Общества Красной Свастики, которые вызывают куда большее доверие, они, по всей видимости, соответствуют истине, но включают главным образом китайских солдат, погибших при обороне Нанкина. Следует заметить, что данные Общества Красной Свастики содержат очень мало упоминаний о захороненных женщинах и детях, на массовом уничтожении которых (правда, без статистических подробностей) настаивают все официальные версии. Подсчет числа жертв массовых трагедий во время войны сопряжен со множеством специфических трудностей: например, идентификация погибших занимает много времени, в то время как санитарные условия (предотвращение эпидемий и т.д.) требуют скорейшего захоронения трупов. Об этом убедительно написал известный английский историк Дэвид Ирвинг в книге о бомбардировке Дрездена английской и американской авиацией в феврале 1945 г. (16). Полагаю, многое из сказанного им можно применить и к событиям в Нанкине.
Существует еще один важный источник, на сей раз относящийся к довоенному периоду и имеющий полуофициальный характер: это «Документы Нанкинской зоны безопасности», изданные в 1939 г. под эгидой Совета по международным делам гоминьдановского правительства и включающие официальные обращения Международного комитета Нанкинской зоны безопасности к японским властям (17). Часть документов вошла в книгу Тимперли и фигурировала на Токийском процессе как свидетельство обвинения, но как целое этот источник недооценивается многими авторами. Включенные в сборник документы содержат конкретные сведения о 398 преступлениях, совершенных японской армией (еще 46 зафиксированы, но содержание их не раскрыто), включая 25 убийств и 37 телесных повреждений, жертвами которых стали соответственно 52 и 43 человека. По свидетельствам современников, члены Международного комитета не всегда проверяли получаемую информацию; многое не подтверждалось при проверке на месте, и даже некоторые внесенные в итоговый отчет документы вызывают сомнения и вопросы с точки зрения здравого смысла (18). Но даже если принять все сказанное на веру, складывающаяся картина событий нисколько не похожа на ту, которую мы видим в книгах Тимперли или Сноу.
Собрание документов важно еще и потому, что содержит сведения об изменении количества людей в Нанкине (включая не только постоянных жителей!) в рассматриваемый период, фиксируя отток беженцев перед штурмом города и их скорое возвращение после его взятия. В этих данных, достоверность которых никем прямо не оспорена, историки-ревизионисты видят подтверждение своих тезисов: во-первых, в Нанкине физически не могло находиться столько людей, сколько, по версии экстерминационистов, было уничтожено (а сколько еще осталось в городе и пережило его взятие!); во-вторых, крайне маловероятно, что десятки тысяч людей стали бы возвращаться в город, в котором только что произошла подобная резня. Факт их возвращения можно считать достоверно установленным, в том числе по фотографиям в прессе того времени. Но к вопросу о фотографиях мы еше вернемся.
Другой недооцененный современный источник – социологическое исследование «Ущерб от войны в Нанкине и окрестностях», проведенное в 1937 г. под руководством профессора Цзинлинского университета, квалифицированного социолога Л. Смайса, который одновременно он был исполнительным секретарем Международного комитета Нанкинской зоны безопасности (19). Исследование проводилось китайскими студентами по схеме, разработанной Смайсом: были опрошены жители каждого пятидесятого из сохранившихся и каждого десятого из пострадавших домов, а затем производилась экстраполяция полученных данных. Таким образом, это лишь приблизительная оценка; к тому же информация, полученная от респондентов, только фиксировалась, но не перепроверялась. Итог таков: 3 250 погибших (из них 850 в ходе боевых действий и 2 400 в результате насилия со стороны японской армии) и 3 100 раненых (соответственно 50 и 3050).
Экстерминационисты отказывают исследованию Смайса в доверии, поскольку приводимые ими цифры отличаются от его данных на два порядка; ревизионисты, акцентируя внимание на приблизительности результатов, используют их для критики утверждений своих оппонентов. Отметим, что, составляя в 1946 г. аффидевит для МВТДВ, Смайс не отказался от результатов своего исследования, и что неоднократные просьбы защиты вызвать его в Токио для дачи свидетельских показаний трибуналом отвергались.
В пятидесятые и даже в шестидесятые годы «нанкинская резня» почти не привлекала внимание японских историков, публицистов и журналистов, несмотря на несмолкавшие споры о событиях недавнего прошлого и ответственности за них. Приметное исключение составил Иэнага Сабуро, который настойчиво включал упоминания о ней в свои школьные учебники, отвергавшиеся министерством просвещения (см. главу пятую). Пример Иэнага подвиг других авторов обратиться к исследованию этих событий. В 1971 г. Хонда Кацуити из газеты «Асахи» начал публиковать в ней серию репортажей о «нанкинской резне», основанную на собранных им в Китае материалах. Его разыскания Хонда, обобщенные в виде двух немедленно изданных книг, за которыми следовали все новые и новые (20), сыграли роль «детонатора» общественного мнения, а интерес к событиям подхлестнуло установление дипломатических отношений между Японией и КНР в 1972 г. Необходимость разобраться с «призраками прошлого», которые продолжали влиять на двусторонние отношения, сделалась несомненной.
Хонда занимает крайне экстерминационистскую позицию, став одним из столпов «мазохистского» лагеря. Его статьи и книги имеют преимущественно журналистский, а не академический характер; в них собрано много фактического материала, но с точки зрения историографического анализа их уровень следует признать невысоким. Когда его итоговая книга была издана в США, издатели рекламировали ее не столько как научное исследование, сколько как «подвиг честного человека», если воспользоваться словами Пушкина о Карамзине (21). Однако японские историки, не отрицая важности проделанной автором работы, основательно критикуют Хонда за тенденциозность в отборе источников и за недостаточное умение профессионально анализировать их.
Гораздо большим авторитетом пользуется другой радикальный экстерминационист Хора Томио, профессиональный историк, выпустивший первую книгу о «нанкинской резне» еще в 1972 г. (22). Он также подготовил к печати двухтомник документов о нанкинских событиях, вошедший в многотомную серию «Материалы по истории японо-китайской войны» (23). Главное отличие Хора от Хонда в том, что он как профессиональный историк аппелирует прежде всего к документам, а не к устным свидетельствам. Поддержанный ветераном марксистской историографии Фудзивара Акира (24), Хора стал наиболее авторитетным защитником версии «нанкинской резни», которая восходит к Токийскому процессу. С годами его экстерминационистские настроения усиливаются. Если в семидесятые годы он предпочитал пользоваться нейтральным и более традиционным для японской историографии термином «нанкинский инцидент» (Нанкин дзикэн[1]), то в восьмидесятые годы говорил исключительно о «большой нанкинской резне» (Нанкин дайгякусацу).
Книги Хонда и Хора вызвали ответный огонь со стороны ревизионистов, аргументация которых обобщена в книгах Судзуки Акира и Танака Масааки (25). Хора сразу же выступил с критикой А. Судзуки, на что немедленно последовала «антикритика» ревизионистов (26). Масштабным ответом ревизионистам стала книга Хора «Доказательства «большой нанкинской резни»», выпуск которой в 1988 г. был явно спровоцирован появлением двумя годами ранее ревизионистского школьного учебника «Новый курс истории Японии».
Дискуссии высветили примечательное обстоятельство: типологическое единство аргументации радикальных представителей обоих лагерей. При явном недостатке достоверных современных (не послевоенных!) документов и доказательств обе стороны оперируют преимущественно свидетельскими показаниями: «мазохисты» – китайскими, «патриоты» – японскими (27). «Мазохисты» утверждают, что показания китайских и европейских свидетелей заслуживают несравненно большего доверия как свидетельство пострадавшей стороны, в то время как японцы всеми силами старались скрыть позорящую их правду. «Патриоты» в свою очередь называют именно японцев жертвой послевоенной «промывки мозгов» и искусственного привития им «чувства вины» и ставят под сомнения свидетельства китайцев, проникнутые, по их мнению, исключительно ненавистью к Японии и жаждой мести. Равным образом стороны по-разному, порой диаметрально противоположно, интерпретируют многие документы: в приказах «не брать пленных» «мазохисты» видят призыв к их немедленному физическому уничтожению, а «патриоты» – указание распускать разоруженных пленных по домам, так как их содержание, особенно в условиях ведения наступательных операций, ложилось бы на армию тяжкой обузой. Нет согласия и по вопросу о соотношении «комбатантов» и «нон-комбатантов» среди погибших при взятии Нанкина и после него.
Рассудить этот спор невозможно, потому что обе стороны демонстрируют неспособность к диалогу. Однако несомненная польза дискуссий в том, что они показали сильные и слабые стороны аргументации обоих лагерей. Аргументы ревизионистов во многих случаях выглядят убедительнее и логичнее, особенно на фоне усиливающейся историографической критики Токийского процесса, но на стороне их противников большинство СМИ, представления, укоренившиеся в общественном сознании с первых послевоенных лет, а также недвусмысленно выраженная позиция США, Республики Корея и КНР. «Патриоты» не раз указывали на передержки и фальсификации в работах оппонентов, но и сами оказались не без греха. Так, их «дуайен» Танака допустил в подготовленном им к печати дневнике генерала Мацуи столько ошибок, что это вызвало сомнения не только в его профессиональной пригодности для подобной работы (все-таки он был доверенным лицом генерала и должен, как минимум, хорошо разбирать его почерк), но даже и в добросовестности (28).
[1] Можно также перевести как «нанкинские события»; этот термин не предполагает никакой моральной или эмоциональной оценки.
Продолжение читайте здесь:
«Нанкинская резня» и послевоенная Япония – 3
Предыдущая статья цикла:
«Нанкинская резня» и послевоенная Япония – 2
Автор: Василий Молодяков, 18.08.2010