Странные люди, или Дискуссия о дискуссии
«До чего же вы, японцы, странные люди!», – негодовал Никита Хрущёв, безуспешно пытаясь решить с японскими дипломатами проблему мирного договора в 1956 году.
Причиной гнева советского лидера была странная переговорная тактика противоположной стороны: со всем вроде бы соглашающиеся японцы в конце снова и снова говорили «нет». О своеобразном поведении японцев за столом переговоров написано много, но я хочу сегодня вспомнить личный – официальный и бытовой – опыт и попытаться на его основе классифицировать важнейшие этапы дискуссии с представителями этой замечательной страны.
Итак, само собой разумеется, что достаточная по продолжительности дискуссия может проходить только в том случае, если стороны, среди прочих, рассматривают некий спорный предмет. Им может стать что угодно – от пристрастий в еде до политических проблем. В зависимости от статуса спорщиков и их целей, обсуждение может закончиться, не начавшись, а может пройти те три основные стадии спора, которые я достаточно четко выделяю в проблемном общении с японцами, а именно:
1. Благожелательный компромисс.
2. Признание уникальности.
3. Маска.
Для подавляющего большинства людей общение начинается и заканчивается первой фазой. Это естественно: если вам нечего с японцами делить, если вы искренне разделяете их точку зрения, если просто нет предмета спора или вы способны, как воспитанные люди, его не заметить, то и говорить не о чем. В самом деле, если вам не нравится японская кухня или вашему собеседнику – российские автомобили, о чем тут спорить?
Японцы, в силу особенностей своего воспитания, идеально проходят первый этап. Они излучают благожелательность, добродушие, олицетворяют вежливость и предупредительность. Все это значительно облегчает и общение с ними, и жизнь в Японии, делая ее изумительно комфортабельной для не очень продолжительного там пребывания. У нас, иностранцев, бывает, что от привычки к этой предупредительности « замыливается глаз», и мы не всегда можем отличить формальное общение от искреннего интереса, форму от содержания, хоннэ от татэмаэ. Ничего страшного в этом нет. В самом худшем случае вашим надеждам просто не суждено будет сбыться.
Например, я, воодушевленный искрящимся добродушием одного знакомого японца, обладающего весьма широкими связями, несколько раз просил его мне помочь – передать контакты интересующих меня людей, получить информационные материалы, обсудить проект и тому подобные мелочи. «Хо!, – кричал мой собеседник в восторге, размахивая руками и проливая на себя шампанское, – Отличная идея! Я сам давно об этом думал! Звоните мне завтра прямо с утра!». Конечно, утром либо его не было на месте, либо контакты куда-то терялись, либо для получения информационных материалов требовалось найти еще одного человека, след которого не взяла бы и самая лучшая охотничья собака. Однако взаимных претензий никогда не было, общение ограничивалось первой фазой: благожелательным, пусть и бесперспективным, компромиссом.
Хуже бывало, если речь заходила, к примеру, о тех же «северных территориях». Если вдруг обнаруживалось, что я имею на сей счет точку зрения, отличную от официальной японской, то в большинстве случаев (но не всегда!), начиналась уже настоящая дискуссия. Специалисты в области экономики пишут, что нередко оказывались в подобной ситуации во время обсуждения с японскими партнерами различных контрактов, таможенных правил и или каких-то вопросов, несущих в себе, например, элементы протекционизма. Когда каждая из сторон хочет получить себе определенные преференции, дискуссия получает интересное развитие.
Вступление спора во вторую фазу неизбежно сопровождается выдвижением японской стороной главного тезиса – об уникальности японской культуры (варианты: методики ведения переговоров, системы власти, системы формирования общественного мнения и т.д.). Смысл этого заявления сводится к тому, что в силу этой самой уникальности (и «неуникальности» любой другой культуры) преференции должна получить именно японская сторона. Сама по себе эта идея весьма интересна и довольно глубоко изучалась крупнейшими японоведами мира, хотя к общему знаменателю они так и не пришли – видимо, по причине уникальности изучаемого вопроса.
Оставляя в стороне реальность и причины возникновения «японской своеобычности», замечу только, что она не только является мощнейшим инструментом не только «мягкой силы» – политического пиара и культурной пропаганды, но и эффективно поддерживает внешнеэкономические усилия Японии и ее внутреннюю политическую стабильность.
Конечно, самым проблемным вопросом для нас стал вопрос территориальный. В случае обсуждения проблемы пограничного размежевания после скорого использования сторонами всех широко известных аргументов об исторической принадлежности злополучных островов и при недостижении понимания, вариантом японской уникальности выступает следующий тезис: «Это (т.е. принадлежность островов России) – оскорбление национального достоинства японского народа!».
Мне довольно часто приходится упираться во вторую фазу. Я давно уже знаю, что отвечать, и знаю, насколько мой ответ обессмыслен. Эта фаза скоротечна и переходит в третью почти мгновенно. Достаточно только возразить на вышеприведенный довод, например: «А почему ваше национальное достоинство дремало с 1945 по 1952 г., когда эта тема впервые была предложена американцами японскому правительству – для обострения отношений с СССР?» или «Почему вы выбрали в 1956-м Курильские острова, а не Окинаву, когда Даллес шантажировал Ёсиду, наглядно объясняя, что Япония в любом случае останется без части свой довоенной территории – либо без Южных Курил, либо без Окинавы?», или «Вы не считаете оскорблением национального достоинства хронические изнасилования американцами ваших школьниц на Окинаве?» или… да много чему ещё можно удивиться, говоря о японской национальной гордости.
В осуждении территориальной проблемы иногда встречаются не совсем стандартные маневры, выводящие японскую сторону в третью фазу столь стремительно, что это приводит к совершенно неожиданным последствиям. Один дипломат, отстаивая японскую принадлежность островов заявил, что «в принципе согласен с аргументами российской стороны, но после Второй Мировой войны Советский Союз уничтожил 60000 японцев за 10 лет сибирского плена! Это оскорбление национальной гордости!». Я спросил его, известно ли ему об извинениях за этих погибших, которые принес Ельцин? Известно. А известно ли ему об извинениях американцев, уничтоживших всего за три дня 1945 года (бомбардировки Токио, Хиросимы и Нагасаки) более 300 тысяч японцев, в основном, мирных жителей, то есть женщин, стариков и детей? Нет? А разве это не затрагивает японскую национальную гордость? «Нет, – ответил мне гордый японец, – мы сами напали на Америку и мы должны были быть наказаны. Это нормально».
Страницы: 1 2