Некоторые особенности русско-японской дружбы
Вчера снимали японскую делегацию, которая приехала в Приморский край, чтобы посетить захоронения японских военнопленных. Не спрашивайте меня, какая тут связь с сельским хозяйством.
Впрочем, если задуматься, то связь очень даже большая. Японские военнопленные тут как раз на полях работали, а также строили мосты и канавы.
Захоронений у нас много. По всему краю. Делегация тоже, кстати, по всему краю ездит. Впрочем, многие останки уже вывезены в Японию. Но места, где они изначально лежали, – они-то здесь, у нас.
Под Уссурийском есть памятный камень. Простой такой, у дороги стоит.
Мы совершенно случайно – СОВЕРШЕННО случайно – проезжали мимо поля, где убирали картошку, и попросили разрешения поснимать. В Японии картошку вручную не убирают, там техника, а у нас – если кто не знает – проходит трактор, перекапывает поле, а за ним уже – люди с мешками. Впрочем, в более продвинутых местах есть комбайны, но более продвинутые места нас как раз не интересовали.
Так вот. Мы попросили поснимать, нас направили к хозяину, а уж он нам рассказал-показал немеряно интересного, включая камень. Его отец прошел войну, дошел до Берлина, а потом вернулся в местных колхоз, работать. И как раз отвечал за военнопленных – в том числе за их похороны. И ухаживал за могилами – говорил, что он сам фронтовик и что покоя после смерти достойны все. А когда в начале 90-х приехали японцы в поисках захоронений, он им помогал их найти. Теперь уже его сын ухаживает за памятником. Траву подстрижет, цветы принесет.
На постаменте лежит заламинированная фотография – средних лет муж и жена с дочкой, японцы. Обычная фотография, на мыльницу, в обычном домашнем интерьере. Аккуратно прижата камнями.
А делегация – делегация не туда ездила, а в поселок Липовцы. Мы там были на разведке, за несколько дней до. Нигде, естественно, не обозначены захоронения. Спросили у местных жителей – никто не знает. Спросили у местной милиции – как ни странно, молодой парень знал, очень доходчиво рассказал, а в завершение сказал: “И вот там вы увидите такие рытвины… так вот это и есть бывшее захоронение”.
Мы проехали, куда были посланы, и, действительно, увидели рытвины. Причем мы долго среди них бродили, пытаясь определить, которые именно рытвины наши, но, когда мы приехали туда второй раз, уже с делегацией и главой местной администрации, выяснилось, что с рытвинами мы таки ошиблись. Что не мудрено – рытвины там все одинаковые.
Так вот, про делегацию. Приехал большой-большой автобус, остановился в поле под горой. Из него вышла вереница бабушек-дедушек – родственники погибших. Некоторые помоложе. Взяли поклажу, пошли. Среди тех самых “рытвин” встали лагерем, засуетились. Буквально за пять минут поклажа превратилась в импровизированный буддийский алтарь со свечами, откуда-то появились веночки, сборный флагшток с японским флагом. Маленькие японские бабульки и дедульки ловко-ловко все собрали и расставили по местам. Выстроились в шеренгу. Сначала – минута молчания, короткая вступительная речь.
Потом вперед вышел очень аристократического вида дедушка с белоснежно-седыми прядями надо лбом. Опустился перед алтарем на колени, вытащил сложенный лист бумаги и заплакал. Он письмо зачитывал, отцу. Который где-то здесь лежит, но неизвестно точно – где.
“Папа! Мне исполнилось уже 67 лет. Я здесь от имени всей нашей семьи. Моего дяди, твоего брата, который заменил мне отца, – я ему за это благодарен. Моей мамы. Мама умерла 20 лет назад. Она так и не вышла второй раз замуж, но смогла вырастить и меня, и брата. Вот наши фотографии – брат и я с женами. Вот мой старший сын со своей семьей. Папа! Я живу на этой земле благодаря тебе и маме. Благодаря вам я смог счастливо прожить свою жизнь.
Пожалуйста, не беспокойся о нас, спи спокойно”.
Все подошли, положили цветы, помолчали.
Еще через пять минут алтаря уже не было, а вереница бабушек-дедушек с мешками-коробками так же брела к автобусу. Не уныло брела, нет. Пересмеиваясь и фотографируясь.
Среди “рытвин” остались цветы и бананы. Приношение такое. То-то местная живность обрадуется бананам-то.
Еще запомнилось, как дедушка – тот самый, с письмом – спрашивал у главы администрации:
- Как тут у вас зимой? Какой месяц самый холодный?
- В январе минус тридцать, и ветра сильные.
- А одеяло давали одно, – добавила по-русски японка-переводчица.
- Ну, как жили… Еды мало, конечно, было. Тогда и у наших было мало еды. Как все жили, так и они, – сказал про военнопленных наш фермер. Тот самый, у памятного камня.
Вот, собственно, и вся история. Просто рассказываю, что видела.
Автор: Евгения Хузиятова, 13.10.2009